День такой-то, 1976

Давно ли покупали календарь...
Давно ли покупали календарь, а вот уже почти перелистали 

Пробужденье
Просыпаюсь — как заполночь с улицы в дом

Проторенье дороги
Проторенье дороги, предчувствие, предваренье.

Всего и надо, что вглядеться, — боже мой... EN
Всего и надо, что вглядеться, — боже мой, всего и дела, что внимательно вглядеться

Попытка убыстренья
Я зимнюю ветку сломал, я принес ее в дом

Не руки скрещивать на груди...
Не руки скрещивать на груди, а голову подпереть руками

Гибель «Титаника»
Желтый рисунок в забытом журнале старинном,

Попытка оправданья
О, все эти строки, которые я написал,

Светлый праздник бездомности...

Ялтинский домик
Вежливый доктор в старинном пенсне

Человек, строящий воздушные замки
Он лежит на траве под сосной

Вдали полыхнула зарница...
Вдали полыхнула зарница.
Качнулась за окнами мгла.

Замирая, следил, как огонь подступает к дровам...
Замирая, следил, как огонь подступает к дровам. Подбирал тебя так, как мотив подбирают к словам

Как зарок от суесловья...
Как зарок от суесловья, как залог и попытка мою душу уберечь

Годы
Годы двадцатые и тридцатые,

Белая баллада
Снегом времени нас заносит — все больше белеем.

Окрестности, пригород — как этот город зовется? En
Окрестности, пригород — как этот город зовется? И дальше уедем, и пыль за спиною завьется.

Молитва о возвращенье
Семимиллионный город не станет меньше,

Что-то случилось, нас все покидают.
Что-то случилось, нас все покидают. Старые дружбы, как листья опали.

Плач о майоре Ковалеве
Это надо же, как распустились иные носы,

Плач о господине Голядкине
Господин Голядкин, душа моя,

Дня не хватает, дни теперь все короче...

Были смерти, рожденья, разлады, разрывы...
Были смерти, рожденья, разлады, разрывы —
разрывы сердец и распады семей

Попытка утешенья
Все непреложней с годами, все чаще и чаще,

Море по-латышски называется ю р а...
Море по-латышски называется ю р а, но я не знал еще этого

Я был приглашен в один дом...
Я был приглашен в один дом, в какое-то сборище праздное

Красный боярышник, веточка, весть о пожаре...
Красный боярышник, веточка, весть о пожаре, смятенье, гуденье набата.

Все уже круг друзей, тот узкий круг...
Все уже круг друзей, тот узкий круг, где друг моих друзей — мне тоже друг

Человек, похожий на старую машину
Человек, похожий на старую машину,

Ars poetica
Все стихи однажды уже были.

О свободном стихе
Что? — говорят. — Свободный стих?

Песочные часы
Проснуться было так неинтересно,

Я люблю эти дни, когда замысел весь уже ясен...
Я люблю эти дни, когда замысел весь уже ясен и тема угадана

Полночное окно
В чужом окне чужая женщина не спит.

Сам платил за себя, сам платил, никого не виня...
Сам платил за себя, сам платил, никого не виня. Никогда не любил, чтобы кто-то платил за меня.

Говорили — ладно, потерпи...
Говорили — ладно, потерпи, время — оно быстро пролетит

Снег под утро реже, реже...
Снег под утро реже, реже, и как промельк в облаках

Промчался миг, а может, век...
Промчался миг, а может, век, а может, дни, а может, годы

Часы и телефон...
Часы и телефон в их сути сокровенной — и фабула, и фон для драмы современной.

Весеннего леса каприччо...
Весеннего леса каприччо,
капризы весеннего сна

Что делать, мой ангел, мы стали спокойней...
Что делать, мой ангел, мы стали спокойней, мы стали смиренней

Человек, отличающийся завидным упорством
Все дело тут в протяженности,

Когда в душе разлад...
Когда в душе разлад — строка не удается: строке передается разлаженность души.

Когда я решил распрощаться уже и проститься...
Когда я решил распрощаться уже и проститься с моею печалью, с моими минувшими днями

Каждый выбирает для себя...
Каждый выбирает для себя женщину, религию, дорогу.

Кровать и стол, и ничего не надо больше...
Кровать и стол, и ничего не надо больше.

Кто-нибудь утром проснется сегодня и ахнет...
Кто-нибудь утром проснется сегодня и ахнет, и удивится — как близко черемухой пахнет

Если бы я мог начать сначала...
Если бы я мог начать сначала бренное свое существованье