Елена Камбурова

  • Воспоминанье о шарманке (композитор Лариса Критская)
    В высоком и тесном дворе,
    как в глубоком колодце,
    на дне
    появлялся шарманщик,
    появлялась шарманка,
    появлялся мотивчик,
    наивный и грустный,
    и тогда открывались окошки,
    и двор оживал,
    и в окне проступало лицо,
    проступала рука,
    проступала ладонь под щекой,
    из окна вылетала монетка,
    завернутая в бумажку,
    и летела на дно колодца —
    летела копейка,
    летела слезинка,
    летела улыбка,
    летела ромашка,
    летела синица,
    жар-птица,
    райская птица,
    ах, спасибо, шарманщик!
    Но кончался мотивчик,
    уплывала шарманка,
    удалялся шарманщик,
    унося в кармане копейку,
    слезинку,
    улыбку,
    ромашку,
    синицу,
    жар-птицу,
    райскую птицу,
    и колодец двора
    наполнялся,
    как дождевою водой,
    тишиной,
    и она
    расходилась кругами,
    расходилась
    кругами,
    расходилась
    кругами...
  • Жизнь прекрасна (композитор Олег Синкин)
    Я, побывавший там, где вы не бывали,
    я, повидавший то, чего вы не видали,
    я, уже т а м стоявший одной ногою,
    я говорю вам — жизнь все равно прекрасна.

    Да, говорю я, жизнь все равно прекрасна,
    даже когда трудна и когда опасна,
    даже когда несносна, почти ужасна —
    жизнь, говорю я, жизнь все равно прекрасна.

    Вот оглянусь назад — далека дорога.
    Вот погляжу вперед — впереди немного.
    Что же там позади? Города и страны.
    Женщины были — Жанны, Марии, Анны.
    Дружба была и верность. Вражда и злоба.
    Комья земли стучали о крышку гроба.
    Старец Харон над темною той рекою
    ласково так помахивал мне рукою —
    дескать, иди сюда, ничего не бойся,
    вот, дескать, лодочка, сядем, мол, да поедем...

    Как я цеплялся жадно за каждый кустик!
    Как я ногтями в землю впивался эту!
    Нет, повторял в беспамятстве, не поеду!
    Здесь, говорил я, здесь хочу оставаться!

    Ниточка жизни. Шарик, непрочно свитый.
    Зыбкий туман надежды. Дымок соблазна.
    Штопаный-перештопаный, мятый, битый,
    жизнь, говорю я, жизнь все равно прекрасна.

    Да, говорю, прекрасна и бесподобна,
    как там ни своевольна и ни строптива —
    ибо к тому же знаю весьма подробно,
    что собой представляет альтернатива...

    Робкая речь ручья. Перезвон капели.
    Мартовской брагой дышат речные броды.
    Лопнула почка. Птицы в лесу запели.
    Вечный и мудрый круговорот природы.

    Небо багрово-красно перед восходом.
    Лес опустел. Морозно вокруг и ясно.
    Здравствуй, мой друг воробушек,
    с Новым годом!
    Холодно, братец, а все равно — прекрасно!
  • Как показать зиму (композитор Лариса Критская)
    ...но вот зима,
    и чтобы ясно было,
    что происходит действие зимой,
    я покажу,
    как женщина купила
    на рынке елку
    и несет домой,
    и вздрагивает елочкино тело
    у женщины над худеньким плечом.
    Но женщина тут, впрочем,
    ни при чем.
    Здесь речь о елке.
    В ней-то все и дело.
    Итак,
    я покажу сперва балкон,
    где мы увидим елочку стоящей
    как бы в преддверье
    жизни предстоящей,
    всю в ожиданье близких перемен.
    Затем я покажу ее в один
    из вечеров
    рождественской недели,
    всю в блеске мишуры и канители,
    как бы в полете всю,
    и при свечах.
    И наконец,
    я покажу вам двор,
    где мы увидим елочку лежащей
    среди метели,
    медленно кружащей
    в глухом прямоугольнике двора.
    Безлюдный двор
    и елка на снегу
    точней, чем календарь, нам обозначат,
    что минул год,
    что следующий начат.
    Что за нелепой разной кутерьмой,
    ах, боже мой,
    как время пролетело.
    Что день хоть и длинней, да холодней.
    Что женщина...
    Но речь тут не о ней.
    Здесь речь о елке.
    В ней-то все и дело.
  • Кинематограф (композитор Лариса Критская)
    Это город. Еще рано. Полусумрак, полусвет.
    А потом на крышах солнце, а на стенах еще нет.
    А потом в стене внезапно загорается окно.
    Возникает звук рояля. Начинается кино.

    И очнулся, и качнулся, завертелся шар земной.
    Ах, механик, ради бога, что ты делаешь со мной!
    Этот луч, прямой и резкий, эта света полоса
    заставляет меня плакать и смеяться два часа,
    быть участником событий, пить, любить, идти на дно...

    Жизнь моя, кинематограф, черно-белое кино!
    Кем написан был сценарий? Что за странный фантазер
    этот равно гениальный и безумный режиссер?
    Как свободно он монтирует различные куски
    ликованья и отчаянья, веселья и тоски!

    Он актеру не прощает плохо сыгранную роль —
    будь то комик или трагик, будь то шут или король.
    О, как трудно, как прекрасно действующим быть лицом
    в этой драме, где всего-то меж началом и концом
    два часа, а то и меньше, лишь мгновение одно...

    Жизнь моя, кинематограф, черно-белое кино!
    Я не сразу замечаю, как проигрываешь ты
    от нехватки ярких красок, от невольной немоты.
    Ты кричишь еще беззвучно. Ты берешь меня сперва
    выразительностью жестов, заменяющих слова.
    И спешат твои актеры, всё бегут они, бегут —
    по щекам их белым-белым слезы черные текут.
    Я слезам их черным верю, плачу с ними заодно...

    Жизнь моя, кинематограф, черно-белое кино!
    Ты накапливаешь опыт, и в теченье этих лет,
    хоть и медленно, а всё же обретаешь звук и цвет.
    Звук твой резок в эти годы, слишком грубы голоса.
    Слишком красные восходы. Слишком синие глаза.
    Слишком черное от крови на руке твоей пятно...

    Жизнь моя, начальный возраст, детство нашего кино!
    А потом придут оттенки, а потом полутона,
    то уменье, та свобода, что лишь зрелости дана.
    А потом и эта зрелость тоже станет в некий час
    детством, первыми шагами тех, что будут после нас
    жить, участвовать в событьях, пить, любить, идти на дно...

    Жизнь моя, мое цветное, панорамное кино!
    Я люблю твой свет и сумрак — старый зритель, я готов
    занимать любое место в тесноте твоих рядов.
    Но в великой этой драме я со всеми наравне
    тоже, в сущности, играю роль, доставшуюся мне.
    Даже если где-то с краю перед камерой стою,
    даже тем, что не играю, я играю роль свою.
    И, участвуя в сюжете, я смотрю со стороны,
    как текут мои мгновенья, мои годы, мои сны,
    как сплетается с другими эта тоненькая нить,
    где уже мне, к сожаленью, ничего не изменить,
    потому что в этой драме, будь ты шут или король,
    дважды роли не играют, только раз играют роль.
    И над собственною ролью плачу я и хохочу.
    То, что вижу, с тем, что видел, я в одно сложить хочу.
    То, что видел, с тем, что знаю, помоги связать в одно,
    жизнь моя, кинематограф, черно-белое кино!
  • Не поговорили (композитор Лариса Критская)
    Собирались наскоро,
    обнимались ласково,
    пели, балагурили,
    пили и курили.
    День прошел — как не было.
    Не поговорили.

    Виделись, не виделись,
    ни за что обиделись,
    помирились, встретились,
    шуму натворили.
    Год прошел — как не было.
    Не поговорили.

    Так и жили — наскоро,
    и дружили наскоро,
    не жалея тратили,
    не скупясь дарили.
    Жизнь прошла — как не было.
    Не поговорили.
  • Новый год у Дуная (композитор Лариса Критская)
    Камень старинный, башни, мосты, ограды.
    Гостеприимны древние эти грады.

    Благословенны тихие эти веси.
    Колокола воскресные в поднебесье.

    Под куполами, золотом, синевою
    я с непокрытой шествую головою.

    Колокол, солнце, елка стоит, сверкая.
    День новогодний — боже, теплынь какая!

    День новогодний, теплый, весенний, синий.
    А в эту пору снег идет над Россией.

    Ветер гудит по нашим великим рекам.
    Снег над Россией. Что там, за этим снегом?

    Что там за снегом — что он, кого он прячет?
    Кто там за ним вздыхает, смеется, плачет?

    Кто там сейчас в лесу над костром колдует,
    дует в огонь, в озябшие руки дует?

    Господи, дай им солнца, тепла, капели!
    Дай, чтоб скорее птицы в лесу запели!

    Синью наполни очи лесных проталин!..
    К старости, что ли — стал я сентиментален.

    Даже не думал, что напишу такое...
    Хрустнула ветка где-то в лесном покое.

    Скрипнули сани и затерялись в поле.
    И никуда не деться от этой боли.

    Ветер гудит по северным нашим рекам.
    Снег над Россией. Что там, за этим снегом?
  • Осень (композитор Лариса Критская)
    Кто-то вкрадчиво очень
    в мои окна стучится.
    Ничего, это осень.
    Ничего не случится.
    Я учитель. Я школьник.
    Я решаю задачи.
    У меня то удачи,
    то одни неудачи.
    Тех и этих отведав,
    я свое продолжаю.
    Я не знаю ответов.
    Я решаю, решаю.
    Вот задача о листьях,
    о горящей осине.
    А по сути — задача
    об отце и о сыне.
    За окном кто-то ходит,
    лопоча и судача.
    Это осень подходит.
    Это тоже задача.
    Вот и дождик защелкал
    по листве повители.
    Соловей — он отщелкал,
    журавли полетели.
    Звон негромкий из кузни,
    будто там, за рекою,
    кто-то трогает гусли
    осторожной рукою.
  • Песенка о гитаре и трубе (композитор Ян Френкель)
    Две дороги степные,
    а кругом — ковыли.
    Там гитара с трубою
    разговор завели.
    Начинала гитара:
    — Тара-тара, та-тара...
    — Тра-па-па -па, па-па ! —
    отвечала труба.

    Сколько было привалов,
    сколько было атак —
    всё гитара с трубою
    не поладят никак.
    Начинает гитара:
    — Тара-тара, та-тара...
    — Тра-па-па-па, па-па! —
    отвечает труба.

    А две пули, две пули
    чуть пониже плеча,
    да одна – в гитариста,
    а одна – в трубача.
    И вздохнула гитара:
    — Тара-тара, та-тара...
    — Тра-па-па -па, па-па! —
    — отвечала труба.

    Две дороги, две песни,
    две тропы, две судьбы.
    И нельзя без гитары,
    и нельзя без трубы.
    Начинает гитара:
    — Тара-тара, та-тара...
    — Тра-па-па-па, па-па! –
    отвечает труба.

    Две дороги степные,
    только ветер в упор –
    всё гитары с трубою
    не кончается спор.
    Начинает гитара:
    — Тара-тара, та-тара...
    — Тра-па-па -па, па-па! –
    отвечает труба.
  • Черёмуха (композитор Лариса Критская)
    Кто-нибудь утром проснется сегодня и ахнет,
    и удивится — как близко черемухой пахнет,
    пахнет влюбленностью,
    пахнет любовным признаньем,
    жизнь впереди — как еще не раскрытая книга.

    Кто-нибудь утром проснется сегодня и ахнет,
    и удивится — как быстро черемуха чахнет,
    сохнет под окнами деревце, вьюгою пахнет,
    пахнет снегами, морозом, зимой, холодами.

    Кто-нибудь утром сегодня совсем
    не проснется,
    кто-нибудь тихо губами к губам прикоснется
    и задохнется — как пахнет бинтами и йодом,
    и стеарином, и свежей доскою сосновой.

    В утреннем воздухе пахнет бинтами и йодом,
    и стеарином, и свежей доскою сосновой,
    пахнет снегами, морозом, зимой, холодами
    и — ничего не поделать — черемухой пахнет.

    Пахнет черемухой в утреннем воздухе раннем.
    Пахнет влюбленностью,
    пахнет любовным признаньем.
    Что бы там ни было с нами, но снова и снова
    пахнет черемухой — и ничего не поделать!
  • Черёмуха (композитор Лариса Критская) концертное исполнение
    Кто-нибудь утром проснется сегодня и ахнет,
    и удивится — как близко черемухой пахнет,
    пахнет влюбленностью,
    пахнет любовным признаньем,
    жизнь впереди — как еще не раскрытая книга.

    Кто-нибудь утром проснется сегодня и ахнет,
    и удивится — как быстро черемуха чахнет,
    сохнет под окнами деревце, вьюгою пахнет,
    пахнет снегами, морозом, зимой, холодами.

    Кто-нибудь утром сегодня совсем
    не проснется,
    кто-нибудь тихо губами к губам прикоснется
    и задохнется — как пахнет бинтами и йодом,
    и стеарином, и свежей доскою сосновой.

    В утреннем воздухе пахнет бинтами и йодом,
    и стеарином, и свежей доскою сосновой,
    пахнет снегами, морозом, зимой, холодами
    и — ничего не поделать — черемухой пахнет.

    Пахнет черемухой в утреннем воздухе раннем.
    Пахнет влюбленностью,
    пахнет любовным признаньем.
    Что бы там ни было с нами, но снова и снова
    пахнет черемухой — и ничего не поделать!
  • Чужая женщина (композитор Лариса Критская)
    В чужом окне чужая женщина не спит.
    Чужая женщина в чужом окне гадает.
    Какая карта ей сегодня выпадает?
    Пошли ей, господи, четверку королей!

    Король бубей, король трефей, король червей,
    король пиковый, полуночная морока.
    Все карты спутаны — ах, поздняя дорога,
    пустые хлопоты, случайный интерес.

    Чужая женщина, полночное окно.
    Средина августа, пустынное предместье.
    Предвестье осени, внезапное известье
    о приближенье первых чисел сентября.

    Чужая женщина, случайный интерес.
    Все карты спутаны, последний лепет лета.
    Средина августа, две дамы, два валета,
    предвестье осени, девятка и король.

    Предвестье осени, преддверье сентября.
    Невнятный шелест, бормотанье, лепетанье.
    Дождя и тополя полночное свиданье,
    листвы и капель полусонный разговор.

    Чужая женщина, полночное окно.
    Средина августа, живу в казенном доме.
    Преддверье осени, и ночь на переломе,
    и масть бубновая скользит по тополям.

    Чужая женщина, последний свет в окне.
    И тополя меняют масть, и дом казенный
    спит, как невинно осужденный и казненный
    за чьи — неведомо, но тяжкие грехи.
  • Элегия (композитор Лариса Критская) концертное исполнение
    Тихо. Сумерки. Бабье лето.
    Четкий, частый, щемящий звук —
    будто дерево рубят где-то.
    Я засыпаю под этот звук.

    Сон происходит в минувшем веке.
    Звук этот слышится век назад.
    Ходят веселые дровосеки,
    рубят, рубят вишневый сад.

    У них особые на то виды.
    Им смешны витающие в облаках.
    Они аккуратны. Они деловиты.
    У них подковки на сапогах.

    Они идут, приминая травы.
    Они топорами облечены.
    Я знаю, они, дровосеки, правы.
    Эти деревья обречены.

    Но птица вскрикнула,
    ветка хрустнула,
    и в медленном угасанье дня
    что-то вдруг старомодно грустное,
    как дождь, пронизывает меня.

    Ну, полно, мне-то что быть в обиде!
    Я посторонний. Я ни при чем.
    Рубите вишневый сад! Рубите!
    Он исторически обречен.

    Вздор — сантименты! Они тут лишни.
    А ну, еще разик! Еще разок!
    ...И снова снятся мне
    вишни, вишни,
    красный-красный вишневый сок.