Все, что я делал в своей жизни, — это искренне

22 января поэт Юрий Левитанский родился.

75 лет назад. 24 января — умер.

В прошлом году. Драматически, скоропостижно, после выступления в столичной мэрии по Чечне. Несколько лет назад Владимир Перевозчиков, живущий в Омске, предложил поэту ответить на знаменитую анкету Достоевского. А месяц назад прислал нашему обозревателю Ольге Кучкиной ответы Юрия Левитанского. Публикуются впервые Юрий Левитанский:

 Все, что я делал в своей жизни, — это искренне

 — Ваше любимое изречение, афоризм?

— Мне нравится формула — не помню сейчас, кем она изобретена, — «все настоящие книги стоят на одной полке». Это я к тому, что есть любители определять, чья книга стоит выше, а чья — ниже. Если говорить об идеях и мыслях общего порядка — не специфически литературного, — то со временем, с возрастом все больше соглашаешься с тем, что «все проходит».

— Что вы цените в людях?

— В разное время своей жизни — разное. На сегодняшний день, например, — интеллигентность. Но сейчас наличие интеллигенции встречается реже, чем ее отсутствие. По-моему, самая главная причина наших нынешних бед — это отсутствие интеллигентности в самой интеллигенции.

— Человеческие недостатки, которые вы склонны прощать?

— Вы знаете, я незаметно для себя достиг довольно солидного возраста... И теперь в принципе я склонен прощать людям все. Я просто понимаю необходимость и неизбежность этого... Причем для меня — это не вычитанное откуда-то, а суть моего существа. А еще помните вечное — «не судите, да не судимы будете»! Я, например, какие-то вещи не принимаю, но судить остерегаюсь.

— Что вы цените в мужчинах?

— В последнее время все это так перемешалось — все наши прежние критерии: мужественность, твердость, умение быть опорой, — все это ценилось раньше. И я привержен именно этим нормам, но наша реальная жизнь все меньше дает таких примеров... Ибо женщины сейчас все чаще подставляют плечо, что должны делать мужчины.

— А в женщинах?

— Мои оценки женщин — они имеют начало тоже где-то там — позади. Далеко позади. Но эти черты мне и сейчас хотелось бы видеть в женщинах: доброта, нежность, мягкость...

— Ваше отношение к браку.

— Это институт, который себя — в какой-то мере — изжил. Он трансформируется в различные формы, и думаю, что и дальше брак будет трансформироваться. Хотя в основных своих чертах брак должен сохраниться, если жизнь в нашей стране будет налаживаться. Даст Бог!

— Что такое счастье?

— Счастье — это, вероятно, гармония... Гармония личности с идеалами, которые разделяет общество... Гармония с близкими и родными... Во всяком случае, это гармония во всех видах.

— Были ли вы счастливы?

— Если верить этим старинным словам — «Блажен, кто мир сей посетил в его минуты роковые...» — то можно было бы сказать «да». Таких роковых минут в моей жизни было, увы, достаточно. Более чем достаточно!

В одной из последних книг у меня есть «Послание к друзьям», и там такая мысль: даже если жизнь почти невозможна — все равно жизнь прекрасна. Ибо по прошлой войне я знаю, какова альтернатива.

— Верите ли вы в судьбу?

— Да, безусловно. Это нечто, что было предназначено только мне, только вам — любому человеку... Остерегаюсь сказать: кем и как, но я в это верю.

— В какой исторической эпохе вы хотели бы жить?

— Наверное, это прозвучит грустно и банально, но ни для какой другой эпохи я не гожусь.

— Чем одним вы хотели бы облагодетельствовать все человечество?

— Вы знаете, в мои годы это несколько нереальная идея... Но если бы я вдруг стал кудесником, то постарался бы всем людям даровать счастье... Конечно, такое счастье, которого они пожелают...

— Был ли у вас соблазн другой жизни?

— В одной из моих книг у меня есть такие строки:

Конечно, я об этом думал... Но ведь проблема не только в возможности другой жизни, но и в том, как ее прожить! А заканчивалось это стихотворение так: допустим, прожил я другую жизнь иначе, но потом-то было бы снова желание начать сначала! Господи, дай мне возможность прожить еще одну жизнь!

— Какова главная черта вашего характера?

— Вот как бы так ответить, чтобы не очень уж похвалить себя, но и не обругать?! Я очень люблю в людях мягкость — и смею надеяться, что сам достиг этого. Чтобы было понятнее, я вам скажу, что для меня эталоном и в литературе, и в жизни был и остается Антон Павлович Чехов.

— Что бы вы хотели в себе изменить?

— Теперь уже нет. Поздно. Вот если бы начать сначала?!

— Кем бы вы хотели стать, если бы не были поэтом?

— В школьные годы я мечтал быть астрономом, очень любил все, связанное со звездным небом.

— Останется ли то, что вы сделали?

— Я никогда не только не переоценивал своей работы, но старался не давать ей вообще никакой оценки. Поэтому я робко надеюсь, что, может быть, хоть что-то останется.

— Ваше отношение к смерти?

— Стыдно, наверное, в этом признаться, но всю жизнь я смерти боялся. Хотя прошел четыре года войны — героем не был, но и трусом тоже не считался. Но смерти я боялся до войны, во время войны — и сегодня так же боюсь.

— Ваше отношение к Богу?

— Я был воспитан, как и большинство людей этого поколения, в духе атеизма. И воспитанием этого рода у нас занимались довольно серьезно. А потом, с годами, приходилось в себе это преодолевать. Если я достиг хотя бы того, что перестал быть атеистом, думаю, что завоевание это уже немалое. Сегодня я ближе к тем, кто верует, хотя считать самого себя верующим не смею.

— Ваше любимое воспоминание.

— Я не могу выделить одно — самое любимое воспоминание. Потому что жизнь прожита достаточно долгая и разнообразная... Мотало меня по всему свету — исколесил почти всю страну.... Потом — война, после войны — поездки за рубеж. Огромное количество воспоминаний — последние годы они просто не дают мне покоя...

— С вами случались чудеса?

— Наверное, самое большое чудо, что я прошел четыре года этой войны — и в самом деле, реально мог погибнуть каждую минуту, как погибли миллионы, — и я вернулся. Разве это не чудо?!

— Круг вашего общения.

— У меня были такие — уже давние — стихи, они так и начинались... «Все уже круг друзей, все уже...» И еще одна из четких формул, которые понимаешь с годами, только с годами... Это название известной книги: «Каждый умирает в одиночку». Конечно, это не значит, что человек не может умереть в окружении своих близких, но в каком-то высоком смысле он все равно остается один на один со смертью... А сейчас... и того очень узкого круга друзей у меня нет. Почти нет. И из другого давнего стиха на эту тему:

Но это было очень давно - и в этом я вижу оптимизм молодости, сейчас я бы так не написал... Это очень много - три-четыре телефона...

— Какой вопрос вы хотели бы задать самому себе?

— Вообще я бы не хотел задавать себе никаких вопросов... Боюсь. Хотя, например... «А зачем ты жил на этом свете?» И ведь, по существу, у меня нет ответа! Поэтому я бы предпочел себе вопросов не задавать.

— Насколько искренне вы отвечали?

— Я думаю, что имею право сказать, что ответил искренне. Потому что все, что я делал в своей жизни, делал преимущественно искренне.
— А я искренне благодарю вас.

Владимир Перевозчиков
1993 год, осень