Сибирская защита Юрия Левитанского

Лето 1945 года. Войска армии-победительницы перебрасываются на восток, где предстоят сражения с милитаристской Японией. В одном из вагонов - редакция газеты "Советский боец" и ее корреспондент лейтенант Юрий Левитанский.

2 сентября 1945 года Япония подписывает акт о капитуляции. Редакция возвращается в Иркутск. С этим городом будет навсегда связана после демобилизации творческая судьба поэта-фронтовика.

Ставка литконсультанта

Сохранилась биографическая справка Юрия Левитанского, заполненная им собственноручно.

Литературный жанр - поэтический.
Начало литературной работы - 1943 год.
Время вступления в Союз советских писателей - февраль 1949-го.
Партийность - беспартийный.
Знание иностранных языков и языков народов СССР - французский слабо, украинский хорошо.
Служил ли в армии во время Отечественной войны - с 1941 по 1947 год - боец, командир отделения. Литсотрудник дивизионной и армейской газет.
А далее в послужном списке - заведующий литературной частью Иркутского музыкального театра, литконсультант по работе с молодежью в Иркутском отделении Союза писателей...

«Мне вспоминаются шумные «литературные понедельники» при редакции «Советской молодежи», куда я - робкий девятиклассник - приходил вместе со своими товарищами, - вспоминал поэт Сергей Иоффе о работе литконсультанта-лейтенанта. - Те понедельники, когда заседаниями литературного объединения руководил Юрий Левитанский, были для нас (да и для всех) особенными. Словно бы отступало куда-то все мелкое, ненастоящее, суетное, и сама Поэзия владела нами в эти часы...»
Его первый домашний адрес: Иркутск, Центральная гостиница, N 212. О первых годах здесь обмолвился однажды: «Всех содержал, ко мне моя жена Марина пришла с портфельчиком, ничего у нас не было. Сам я долгое время ходил в шинели, помню, мечтал съесть целиком буханку хлеба...»
Но именно здесь он нашел и свой голос, и свою дорогу в поэзии.

Ярлык космополита

Иркутск хотя и слыл глубокой провинцией в географическом понимании, но в общественном, образовательном - никогда. Было общество! Была общественная жизнь! Пожалуй, именно Левитанский стал предтечей знаменитой писательской «Иркутской стенки», в которой состояли Распутин, Вампилов и другие литературные впоследствии знаменитости.
У Левитанского и Иркутска была взаимная любовь. Город обожал молодого поэта и нередко, когда сгущались тучи, спасал его в буквальном смысле.
«Я был иркутским космополитом, - вспоминал Левитанский. - Поскольку там больше не было ни одной подходящей кандидатуры. Найти что-либо крамольное во мне было трудно: я единственный среди писателей Иркутска, кто был на войне. Единственный фронтовик, но в то же время и единственный еврей. Поэтому пришлось взяться за меня...

Проходит очередной городской актив. И секретарь горкома - до сих пор даже помню ее фамилию, некто Мусина - рассказывает: «Есть у нас некоторые люди, которые, не зная русского языка, тоже, видите ли, берутся писать. Вот некто Левитанский, «Я снова первый раз в Москве»... Так я вас спрашиваю, товарищи, «снова» или же «первый раз»? А я был еще мальчишкой, совсем еще дурачок. Я гордился, что такую хорошую строчку придумал: снова в первый раз...»
Но это была только преамбула.

«Я только что родителей привез - все были голые, раздетые, голодные. Поэтому не гнушался никакими жанрами и подрабатывал в местной военной газете. Получал там какие-то жалкие крохи. Сделал я очередную страничку, где, как вы понимаете, разоблачал американских поджигателей войны... Это сейчас даже стыдно цитировать. Там было одно стихотворение - если можно это назвать стихотворением, - которое было написано по мотивам популярной в ту пору песни «Хороша страна Болгария!» А я сделал так: «Хороша страна Америка! Ну а чем же хороша?» И дальше я разоблачал изо всех сил поджигателей войны, - будь здоров как!
Но цитируется только первая строчка.

Значит, «русского языка не знает» и «написал проамериканские стихи»! Этого уже во-о-от как достаточно! 47-й год! И пошло, пошло, пошло, пошло...

Некоторые, не зная русского языка, тоже берутся писать. Вот некто Левитанский, «Я снова первый раз в Москве…» Так я вас спрашиваю, товарищи, «снова» или же «первый раз?»

Секретарь горкома Мусина

Не знаю, чем бы это закончилось, - меня бы в порошок стерли... Надо отдать должное Георгию Маркову, который потом стал главой нашего Союза писателей. Когда дошло до самого последнего момента, Марков, как всегда, спокойно так сказал: «Товарищи дорогие, я так считаю: Юрий Давидович - человек молодой... Давайте так запишем в протоколе: «Допустил политически неточную формулировку...»
Я не понимал, что для меня это было спасением - не «грубая политическая ошибка», а «политически неточная формулировка». Практически он меня спас, чего я никогда забыть не мог...»

Плечи друзей

Левитанский для Иркутска был поэтом с «другим» голосом. Марк Сергеев вспоминал: «Поэзия Юрия Левитанского будоражила, заставляла по-иному взглянуть на мир. Помню грозную баталию в Союзе писателей. В новом цикле стихотворений Юрия был своеобразный импрессионистический этюд о Байкале. Мы привыкли к формулам «священное море», «седой Байкал», «могучий старик». А тут озеро-море виделось поэту границей земли и лазури, оно горело ежевикой и дикой малиной. Почему-то стихотворение это вызвало резкое неприятие у Анатолия Ольхона. Левитанский ему возражал, причем весьма спокойно, но не без иронии. Тогда Ольхон бросил: «Вы талантливый нахал», на что фронтовик отрикошетил: «А вы нахал неталантливый».

Но вот что интересно. Этот нелицеприятный диалог не привел к непримиримой ссоре, как это бывает подчас. Мы все, участники «литературной пятницы», восприняли это как мимолетную словесную дуэль».

Спорили, конечно, и ругались. Но когда пришла новая беда, Иркутск снова спас поэта.

28 февраля 1949 года Юрия Левитанского приняли кандидатом в члены Союза писателей. А в сентябре открылась Творческая конференция писателей Иркутской области, главным рефреном которой стало постановление ЦК ВКП(б) о журналах «Звезда» и «Ленинград». В президиуме - видные столичные чиновники от литературы во главе с Борисом Горбатовым. В списке иркутских авторов, чьи работы подлежат специальному разбору, - «космополит» Юрий Левитанский.

Но с самого начала все пошло не по сценарию. На утреннем заседании 21 сентября года секретарь Иркутского отделения Союза писателей Молчанов-Сибирский отмечает поэтический дар Юрия Левитанского: «Наши поэтические ряды после войны пополнились очень свежим дарованием. В наши ряды вступил поэт Юрий Левитанский. После первого удачного сборника стихов «Солдатская дорога» Юрий Левитанский выступил со вторым сборником «В таежном гарнизоне». Левитанский одним из первых включился в освещение послевоенной жизни Советской армии... Перед Юрием Левитанским вплотную стоит задача - изучение нашей жизни, жизни предприятий Иркутской области. Юрий Левитанский должен очень глубоко окунуться в жизнь предприятий для того, чтобы создать новые произведения, посвященные теме труда, а труд, как говорил Горький, является основным героем наших произведений».
Следом на трибуну поднимается директор Иркутского драматического театра Волин: «Многие произведения иркутян К. Седых, Г. Маркова, П. Маляревского, И. Молчанова, Ю. Левитанского по праву вошли в большую литературу нашей страны, они по праву заслужили популярность у широкой общественности». Волин - легендарный директор с опытом антрепренерской работы еще в дореволюционной России. К нему прислушиваются.
За Волиным на защиту поэта встает иркутский драматург П. Маляревский...

И вот - о чудо! – «литературный генерал» Борис Горатов вместо обличительной речи произносит нечто прямо противоположное:
«Живет здесь у вас талантливый человек Юрий Левитанский. Он приехал позже в поэтический отряд иркутских поэтов и сразу заявил о себе энергично, интересно, индивидуально. Есть у него и своя тема, и свой хороший публицистический порыв в поэзии. Мне нравится, что он пишет вольно. Мне нравится, что иногда он строит свои стихи как вольную поэтическую речь. Его публицистика настоящая, органичная, уверенная, всегда согревает поэзию...
Но было бы неправильно в плане производственного строгого разговора, какой мы начали, не указать на некоторые вещи, тем более что их не так уж и много, но нужно об этом задуматься товарищу Левитанскому. У него в сборнике «Встреча с Москвой», который представляет не целиком новую книгу, а стихотворения, написанные ранее, есть вещи, которые могли бы здесь не быть. И нам нужно на это указать...»

Почти диетическая критика.

А на следующий день - яркое выступление поэта Александра Яшина:

«Юрий Левитанский - это настоящий поэт. Я не знаю, можно ли мне злоупотреблять временем, но мне хочется процитировать его стихи - страница 28, это речь поэта. Причем свежий, поэтический язык, и это чувствуется даже без всякого клейма. Сразу скажешь, что это написано в наше время советским человеком (читает стихи). Это язык поэта. Советского поэта. Когда читаешь такие стихи, то чувствуешь, что это может быть написано только в наше время, раньше так не писали. Видишь, что у советской поэзии есть свой стиль, свой язык, что мы в этом отношении ушли далеко вперед».

Коллеги отстояли поэта. О нем узнала всесоюзная литературная элита. Это стало судьбоносным прорывом для Левитанского.

Амфибия Победы

Поэт-сибиряк Евгений Евтушенко оставил воспоминания о своем знакомстве с Левитанским:
«Я помню необыкновенные приключения с Юрой в Сибири, когда приехал в 54-м. В Иркутске была одна легендарная машина... Эту машину солдаты захватили с фронта, прямо с берегов Эльбы. Когда они братались с американцами, пили виски и водку из горла, обнимаясь в воде. Американцы - может, спьяну, а может, и от эйфории Победы - подарили этим ребятам амфибию.
Военная машина, она походила достаточно, и в ней были пробоины от пуль, но все-таки она была еще в хорошем состоянии. И каким-то чудом они прямо с берегов Эльбы доехали до Иркутска. Это были ребята, совершенно не связанные с поэзией, - фронтовики, лихие, отчаянные сорвиголовы. И что мы только ни творили с этой амфибией! На ней можно было прыгать с обрыва: мы плюхались в реку, разбежавшись с горы. И она погружалась вся, а потом выныривала. Это было что-то феерическое, когда мы разъезжали на ней!
Я помню, у нас было очень хорошее настроение; у Юры как раз книжка новая вышла, я какие-то свои стихи читал. Мы просто останавливались на улицах и читали с этой амфибии - и Юра, и я; его знали хорошо. Меня знали меньше тогда. Он был примечательным человеком - первым иркутским поэтом!

«Я помню необыкновенные приключения с Юрой в Сибири. В Иркутске была легендарная машина, которую солдаты захватили прямо с берегов Эльбы. И что мы только ни творили с этой амфибией!»

Евгений Евтушенко

У нас была канистра спирта, и мы всех подряд угощали. Всех, кто подходил, кто хотел к нам присоединиться. Это была какая-то сказка! И это не было вульгарным пьянством. Это была настоящая русская гульба. Может, подобной эйфории я больше никогда не испытывал: я тоже как будто чувствовал, что на этой «амфибии» доехал аж с берегов Эльбы сюда, на свою Родину...»

P.S. 3 мая 1958 года Юрий Левитанский обратился в Иркутскую писательскую организацию с просьбой снять его с учета, чтобы встать на учет в Москве. Комитет Союза писателей РСФСР не возражал: «Предупредить тов. Левитанского Ю.Д., что МО СП РСФСР не берет на себя никаких обязательств по предоставлению ему жилплощади». Сибирские отношения остались в Иркутске...

Полную версию статьи можно прочитать здесь