Чешский поэт Владимир Голан
прожил достойно на этом свете.
— Дети, — любил говорить он, — дети.
Дети, и только они, по сути. —
Дети, — любил говорить он, глядя
в сосредоточенные их лица, —
одни только дети
вечны, как песня
жаворонка
над битвой
у Аустерлица.
Но дети —
понятье вневозрастное.
Граф,
пророк и провидец,
отлученный от церкви апостол,
седобородый высокий старик,
похожий на Господа Бога,
как мальчишка,
убегает из дома —
крадучись,
тихо-тихо,
чтоб не скрипнула половица, —
как ребенок,
в наивной уверенности,
что никто не узнает,
никто не услышит,
никто не увидит —
но едва лишь он из дому выйдет,
застучат телеграфные аппараты,
загудят телефонные провода —
ну куда он,
куда?!
Малый ребенок.
Большой ребенок.
Старый ребенок.
Другие произведения
-
Время белых стихов, белизна, тихий шаг снегопада...
Время белых стихов, белизна, тихий шаг снегопада, морозная ясность
-
Кто-то упрямо и властно...
Кто-то упрямо и властно мне смотрит в затылок, требуя — обернись, оглянись! -
Когда на экране, в финальных кадрах...
Когда на экране, в финальных кадрах, вы видите человека, уходящего по дороге вдаль
-
...и уже мои волосы — ах, мои бедные кудри!
И уже мои волосы — ах, мои бедные кудри! — опадать начинают, как осенние первые листья в тишине опадают.
-
Жить среди книг — хотя б и не читая...
Жить среди книг — хотя б и не читая, лишь ощущать присутствие вблизи
-
Пять лебедей у кромки Рижского залива...
...Пять лебедей у кромки Рижского залива...
...В том теплом и бесснежном январе... -
Чешский поэт Владимир Голан...
Чешский поэт Владимир Голан прожил достойно на этом свете. -
Не изменить цветам, что здесь цветут...
Не изменить цветам, что здесь цветут, и ревновать к попутным поездам.