Пан преследует наяду Сирингу. Вот добегает она до реки,
а дальше бежать не может. И просит она речных сестер своих
немедля превратить ее по что ни попало. И вот уже Пан, уверенный,
что поймал в свои объятья нимфу, сжимает вместо ее тела болотный
тростник. Ветер нежно поет в тростнике, и Пан очарован этой музыкой.
Несколько тростниковых коленец соединение воедино, он слепит их
воском и в память о нимфе назовет свирель свою сирингой.
Из Овидия
Скромное здесь я пою превращенье.
Все изменяется в мире, чтобы избегнуть смерти,
осень станет зимой, зима в весну превратится.
Мир превращеньями жив.
Прости меня, Овидий!
Вечер,
октябрь на исходе.
Месяц из облака выставил рожки,
юноши рожки торчат из мужчины.
Идут они оба, мужчина и юноша,
в теле едином,
но на двоих у них общее сердце.
Слышит мужчина,
как страшно сжимается сердце,
чувствует с болью,
как бьется прибоем в сердце
юноши неутолимая жажда.
Мужчина и юноша вместе шагают.
Одно на двоих у них общее сердце.
Юноша счастлив — как сердце огромно,
как от воздуха грудь его распирает,
и три долгих десятка лет уже
бьющий молот
всевозможных мужских невзгод
в нем отдается,
словно из дальней дали,
слабым биеньем.
Но когда б разорвалось сердце мужчины,
юноша замертво пал бы.
Мужчина и юноша вместе шагают.
Девушка, словно в медленном танце,
рядом шагает неторопливо.
А мужчине кажется — убегает,
несется в каком-то немыслимом беге,
словно она уже в будущем где-то
(только звук шелестящий),
словно она уже в будущем где-то
(только воспоминанье).
И страх его юноше передается,
и общее сердце их
бьется безумно
под конец этой кажущейся
погони.
Это круженье куда посильней,
чем круженье осенних листьев,
много сильнее
смертельных порывов ветра,
сильней, чем вращенье
черного колеса на Кампе:
в центре этого вихря
пульсирует лихорадочно
сердце.
Тут остановится девушка
у мутной реки
осенней улицы Кармелитской,
свет пузырьками кружится
перед нею.
Мужчина вполне уверен,
что держит ее в объятьях,
но не девушка у него на груди,
а поток многолюдный.
О любовь,
так вот и будем всегда
встречаться с тобою!
Многие тысячи девушек в город уже превратились,
многие тысячи девушек в него превращаются вновь.
В звездные ночи на берегах
млечного Тихого океана,
как золотая сиринга,
Прага лежит
и ждет молодого дыханья.
Вечер,
октябрь на исходе.
Месяц за облаком спрятал рожки,
лишь юноши рожки торчать остались.
Ибо если бы юноша
вдруг погиб бы в мужчине,
ничего не осталось бы от любви,
от поэзии ничего б не осталось.
Другие произведения
-
Время от времени, с той поры, как мы трудимся. Бертольт Брехт (ГДР)
Время от времени, с той поры как мы трудимся -
Если камень говорит, что он хочет упасть на землю. Бертольт Брехт (ГДР)
Если камень говорит, что он хочет упасть на землю
-
Эскиз памятнику мужеству. Радоня Вешович (Черногория)
Руку протягиваешь —
жаворонок у тебя на ладони. -
Прощание Горация с друзьями. Станислав Гроховяк (Польша)
О
Друзья
Ваши лица со следом
Мокрой ветки сияний запада
-
Сиринга. Франтишек Грубин (Чехия)
Скромное здесь я пою превращенье
-
О звездах, ручьях и цветах. Юре Каштелан (Хорватия)
Чем ближе пушки гремят, тем больше люблю я звезды
-
Может быть, они тоже люди — ведь им известен... Лойзе Кракар (Словения)
Может быть, они тоже люди — ведь им известен
-
Разговор с птицей, отсчитывающей годы. Лацо Новомеский (Словакия)
Час летит за часом — счет часам потерян -
Люди просыпаются без оружия. Стеван Раичкович (Сербия)
Люди входят в дома. Открывают коробочку памяти. -
Зову тебя, песня, из тьмы, из вечерней поры... Стеван Раичкович (Сербия)
Зову тебя, песня, из тьмы, из вечерней поры -
Двери в ночь отвори. Стеван Раичкович (Сербия)
Двери в ночь отвори пусть укроются ветви деревьев густые -
Говорю о европе. Изет Сарайлич (Босния и Герцеговина)
Говорю о Европе, что рассталась вчера лишь с бронемашинами
-
Есть горечь в твоей неотступной кручине... Ацо Шопов (Македония)
Есть горечь в твоей неотступной кручине -
Я знаю, друг мой, что ты не всегда такой... Ацо Шопов (Македония)
Я знаю, друг мой, что ты не всегда такой -
Четверг, день суеверий, когда всего трудней... Ференц Юхас (Венгрия)
На третий день - я знаю - всего трудней