Право на такую книгу, как эта, дается поэту многими годами большой и упорной работы.
Именно такую работу и совершил на протяжении многих лет Юрий Левитанский, с поэтическим блеском и заслуживающим самой высокой оценки тщанием переводя на русский язык составившие эту книгу стихи поэтов социалистических стран Европы.
Такая книга, как эта, с одной стороны, принадлежит перу тех хороших и разных поэтов, чьи стихи явились нам в ней в новом обличье, не на их родных языках, а на нашем русском.
А с другой стороны, эта же книга принадлежит перу человека, осуществившего ее на русском языке, перу русского поэта Юрия Левитанского.
Когда работа над поэтическими переводами становится неотъемлемой частью жизни и биографии поэта, меня всегда интересует, с чего это началось, откуда и как пришло и в его творчестве, и в его биографию.
Так это было и с Левитанским, вчерашним студентом, молоденьким лейтенантом, напечатавшим свои первые стихи в разгар войны во фронтовой газете и назвавшим «Солдатской дорогой» свой первый послевоенный сборник стихов.
Именно эта солдатская дорога и привела поэта в конце войны на освобожденную землю тех стран Европы, где после разгрома фашизма на наших глазах и на нашей памяти рождался новый, народно-демократический строй.
Именно в к тому времени относятся любознательные попытки одетого в офицерскую шинель, не успевшего доучиться молодого филолога, услышать звучание иной, не русской поэтической речи и понять хотя бы в чьем-то первом неумелом пересказе стихи поэтов тех стран, куда его привела военная судьба.
Мне хочется сказать об этом еще и потому, что я по себе хорошо помню, как все это было тогда. Помню, как читал мне по-чешски свои удивительные стихи Витезслав Незвал, и как я вместе с ним искал русские слова, отвечающие чешским, и как впервые, тогда же, в мае сорок пятого, пытался перевести его стихи на русский.
Так, или примерно так, то было и с Левитанским, но только еще немного раньше, и не в Чехословакии, а в Венгрии.
Истоки всякой большой поэтической работы всегда важны для понимания целого.
И когда Левитанский называет свою книгу переводов «От мая до мая», то это напоминает мне об ее истоках, напоминает не только о временных рамках, о том тридцатилетии со дня Победы, которое вот-вот отметят часы времени, но и о том, с чего начиналась книга, с какого именно Мая!
В этой книге много прекрасных поэтов — венгерских и польских, румынских и немецких, болгарских, чешских, словацких, сербских, словенских, македонских, — перед нами оживает на русском языке тридцатилетие, прожитое с того Мая.
Это не книга стихов о войне, хотя стихи о войне в ней, конечно, есть. Это книга ожизни, которой бы просто-напросто не было, не будь той победы над фашизмом, с памятью о которой навеки связан май сорок пятого.
Мне нравится избранный переводчиком благородный принцип, равно уважительный по отношению ко всем поэтам — и давно знаменитым, и еще не столь широко у нас известным, переводы чьих стихов включены в книгу, — принцип расположения имен в алфавитном порядке.
Добавлю, что этот принцип, хороший и сам по себе, в данном случае помогает читателю ощутить общий дух времени, те черты общности эпохи, которые не разъединяют,а, наоборот, объединяют в чем-то самом главном разнообразную, разноликую, разноязычную, разноплеменную поэзию, представленную в этой маленькой антологии.
И еще две черты привлекают меня в этой книге.
Во-первых, она дает представление о современной жизни поэзии: в ней очень много стихов, написанных в последние годы, отражающих те поэтические поиски и находки, которыми отмечен именно нынешний период развития и движения поэзии в странах социализма.
И во-вторых, книга не только заново знакомит нас с уже давно укрепившимися в нашем сознании поэтическими величинами, такими, как Дюла Ийеш, Ярослав Ивашкевич, Бертольт Брехт, Мария Бануш, Десанка Максимович, Лацо Новомеский, Младен Исаев, Матей Бор.
Книга открывает для нас и многих поэтов, уже снискавших себе славу или известность у себя на родине,но еще не говоривших до сих пор в полный голос здесь, у нас, с русским читателем, на русском языке.
Инаконец, последнее, что мне хотелось сказать в этом коротком предисловии.
Один только труд, самый упорный, добросовестный, долголетний, не может дать право переводчику на сопоставление такого рода антологии, объединенный его именем. Такое право может дать лишь соединение труда и таланта.
Всвоих переводах, собранных в эту книгу, Юрий Левитанский проявляет себя как поэт зрелого, разностороннего и, добавлю, чуткого таланта. Чуткого к тому прекрасному и разному, что сначала вместе с чужой, иноязычной поэзией вошло в его собственный мир, а потом через его посредство стало и частью духовного мира читателей этой книги.
Я уже сказал, что для человека, переводящего поэзию, мало одного трудолюбия. Но даже и трудолюбия, соединенного с талантом, тоже мало. Нужна еще вдобавок ко всему та нелегко вырабатываемая в себе чуткость, которая позволяет за поэтическим голосом того, кто переводит, чувствовать и голос того, кого переводят.
Константин Симонов
Название книги «Воспоминанье о красном снеге» комментариев не требует. Мы все, кому довелось своими глазами видеть снег войны, запомнили его таким не на ранней заре, не на закате, не в веселых выводках снегирей...
Юрий Левитанский был совершенно не похож на свои стихи. Глядя на него, трудно было поверить, что перед тобой автор «Кинематографа», «Дня такого-то», «Прогулок с Фаустом», поэт, обладающий таким мощным и длинным дыханием, какого, кажется, не бывает вовсе.
"Вот эта дыра в стене, этот постоянный сквозняк и порождали в Левитанском ощущение постоянной бездомности. Будто не в доме, не в квартире жил. И даже не в чужой квартире — на заметенном перекрестке, со всех сторон продуваемом, где нет ни указателей, ни светофоров. А видимость выбора четырех дорог — только видимость выбора четырех дорог. И — вечный выбор пятой, шестой, седьмой, куда никакие указатели не ведут. Вот и стоял. Обездомленный."
Слово никогда не было красивой, изящной игрушкой, служащей забаве и отдохновению,— оно служило Делу, оно само было Делом, созидающим человеческое счастье.
Попытка осознать и уберечь его вклад в отечественную словесность стала едва ли не частным делом узкого круга близких людей.
Лирик иных задач
О риторике в рамках планеты и времени и прозе жизни Юрия Левитанского.
О невольной вине и словесных кружевах.