К 50-летию журнала «Грани»

  Напечатавшись в «Гранях» впервые в одном из последних номеров, я тем не менее причисляю себя к его старым друзьям, а полувековой юбилей считаю и своим праздником, и сам не могу до конца понять, отчего так поздно произошла моя встреча с журналом, явившим собою для русской интеллигенции на протяжении десятилетий затаенную полумистическую притягательность.

  История журнала — это по времени, примерно, и история всей моей жизни, в том числе литературной. Я вернулся с фронта недоучившимся мальчишкой-лейтенантом, и в тот памятный сорок пятый вся жизнь была впереди, как и перед «Гранями», хотя, может быть, и не скромно соизмерять свою жизнь, будь я даже человеком во сто раз более значительным и знаменитым, с судьбой издания, которое определило целую эпоху в истории нашей русской культуры. Достаточно прочитать список имен на обложке, прошедших его школу, чтобы понять — «Гранями» был представлен весь цвет нашей отечественной словесности.

  Не могу причислить себя к диссидентам в обычном, расхожем понимании этого слова, потому что не был причастен к противоправительственным акциям, не сидел за решеткой, не эмигрировал, но в самые удушливые годы всё же подписывал все письма в защиту наших крупных диссидентов. И никогда не участвовал в играх на стороне «сильных мира сего», не состоял в партиях, не подвизался на трибунах и митингах, а но своему духу, по роду своей литературной деятельности всегда был инакомыслящим. Ведь что такое диссидентство? Это — осознанное инакомыслие, что присуще и мне.

  Да и подлинные литераторы, люди, серьезно думающие и мыслящие, едва ли могут вообще быть лояльными к власти, тем более что оные в нашем больном отечестве никогда не были даже на уровне элементарной культуры, не говоря уже о высокой. Так что оппозиция любому режиму неизбежна еще долгие десятилетия — увы!

  Несомненно другое — та свобода, которую мы достигли, есть великое благо. Но ведь Россия не имеет ни малейшего опыта, как ею распорядиться, как жить в свободе, а потому всем можно всё. Тебе — всё, ему— всё, им — всё. А хотят все разного и, что самое главное,— и уровень культуры, и глубина понимания вещей, и профессионализм — все разное. И издавать сегодня можно все, что угодно — были бы средства. Но ведь чаще всего, эти две категории — наличие таланта и денег— не сходятся. Отсюда и полный произвол на том же книжном рынке. Не останавливаясь, катится грязный вал отвратительного ширпотреба. А уж на интеллигентность вообще большой дефицит, русские интеллигенты, в том числе литераторы, в силу многих причин, в том числе и бедственного своего положения, вымирают, «как мамонты».

  И всё же, всё же, я оптимист. Верю и знаю, что Россия выйдет на светлую дорогу прогресса и культуры, пережив этот переходный период от одной эпохи к другой. Сейчас лишь начало периода, который еще не начался. Именно так.

  И самое важное и трудное для тех, кто делает сегодня «Грани»— осознать, что та эпоха, в которой возник журнал и с достоинством прожил пять десятилетий, — завершилась. Всё. Ее нет, и больше не будет. А потому и функции журнала прежними быть не могут. А чтобы он обрел второе дыхание, продлить его жизнь на новом этапе, в новой эпохе и, можно сказать, в другой стране, необходимы серьезные усилия — и интеллектуальные, и моральные, и физические, и материальные.

  Что бы я хотел пожелать журналу на пороге новой жизни? Уровень литературы, которую представляли «Грани», всегда был достаточно высок. Не опускать эту планку ниже, а наоборот, стараться поднять еще выше. Находить те таланты, которые, несомненно, зреют в глубине нашей гибнущей российской культуры, как почки молодых побегов умирающего дерева.

  И мужества. Остаться теперь уже навсегда носителями правды и истины в ее последней инстанции. И Бог своими милостями не оставит вас!

Ваш Юрий Левитанский

                                                    Сентябрь 1995 года. Москва.